3−4 сентября в Москве состоялось Третье заседание Клуба молодых профессионалов: «Постсоветское пространство в системе современных геополитических координат». В ходе мероприятия известные российские и казахстанские эксперты обсудили с участниками из постсоветских стран процесс евразийской интеграции, а также отношения России с Западом и Китаем.
В интервью корреспонденту EADaily один из ведущих казахстанских экспертов по Китаю, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан, доктор политических наук Константин Сыроежкин рассказал об отношениях Казахстана и России с Китаем, а также поделился своим мнением о том, может ли китайский проект «Великого Шелкового пути» стать конкурентом для евразийской интеграции под эгидой Москвы.
Г-н Сыроежкин, как Вы думаете, оправдываются ли ожидания России от сотрудничества с Китаем, призванного возместить те потери, которые российская экономика несет от конфронтации с Западом? Оцените процесс российско-китайского сотрудничества за этот год.
В текущем году идет как бы согласование, попытка согласования интересов между Россией и Китаем. Потому что есть два проекта, которые лоббируются Россией: Евразийский экономический союз (ЕАЭС) и проект экономического пояса «Шелкового пути», чисто китайский проект. Обратите внимание, какие страны посетил в ходе своего майского визита глава КНР Си Цзиньпин — Казахстан, Россия, Беларусь. Зачем поехал? Договориться, как согласовать интересы. Китай понимает, что без России он ничего тут не сможет сделать. Участие России необходимо, нельзя вот так взять и отбросить Россию. Можно игнорировать интересы американцев, интересы Запада, но интересы России игнорировать нельзя, надо договориться.
Может ли проект «Шелкового пути» стать конкурентом или проблемой для интеграции под эгидой России в рамках ЕАЭС?
Может в перспективе, но я повторяю, что есть очень много точек сопряжения у обоих проектов. Что предлагает Евразийский экономический союз — упрощение таможенно-транспортных процедур. То же самое предполагает экономический пояс «Шелкового пути». То есть, чем шире будет упрощение, чем дальше мы в этом вопросе пойдем, тем будет лучше для всех. Просто товары станут дешевле, они будут легче доставляться.
Что предполагает Евразийский экономический союз — создание транспортной инфраструктуры. То же самое экономический пояс «Шелкового пути». Если китайцы хотят на свои деньги построить дороги, чем это плохо? Вопрос в другом: какие дороги и для чего? То есть, точки сопряжения есть. Для китайцев важно обеспечить свою энергетическую безопасность. Мы (Казахстан) готовы продавать нефть, газ. Россия тоже готова продавать нефть, газ, но, конечно, с учетом своих интересов, с учетом цены и так далее. Китайцы готовы купить.
А в самом Казахстане, среди казахстанской власти нет каких-то опасений насчет возможного усиления влияния Китая с помощью этого проекта?
Нет, опасений никаких нет. Более того, мы поддерживаем полностью эту идею, поскольку она очень близко сопрягается с нашей концепцией «Нурлы жол» («Светлый путь»), который предполагает развитие транспортной инфраструктуры в Казахстане. Конечно, у нас не развита инфраструктура, ее надо делать. Если с помощью китайских денег, то почему бы и нет?
А как в Москве относятся к сотрудничеству Казахстана с Китаем? Есть ли какое-то ревностное отношение? Звучат ли призывы договариваться вместе в рамках ЕАЭС?
Есть очень большая критика, что Казахстан самостоятельно идет. Но у каждого государства есть свои национальные интересы, как говорится «своя рубашка ближе к телу». А то, что вы говорите, что надо научиться договариваться в рамках Евразийского экономического союза — двумя руками за. Но мы не научились за двадцать пять лет договариваться даже в рамках СНГ, даже по элементарным вопросам, казалось бы. Мы этого не умеем, отсюда и проблемы.
Последние проблемы в китайской экономике, в частности обрушение фондового рынка, насколько это серьезно? Какие последствия они будут иметь для китайской экономики и могут ли сказаться на проекте экономического пояса «Шелкового пути»?
Могут. Проблемы есть конечно. Но вы понимаете, фондовый рынок Китая, во-первых, во многом искусственный. Это не фондовый рынок США, Европы и даже не фондовый рынок России. Он во многом искусственен, и не такой объемный по китайским меркам. Плюс, на рынке проводилось очень много спекулятивных операций и очень много было непрофессиональных игроков. Отсюда и обрушение. Ну, сначала взлет, на 200% по-моему, или даже на 2000% за два года, а потом падение. То есть, тут я не вижу особых проблем.
Но будет сказываться, потому что все равно 4 трлн. долларов потерь — это серьезные деньги, даже для Китая. Что касается девальвации юаня, 4,2% — это, в общем то мелочь, по сравнению с той девальвацией, которая пошла не только на постсоветском пространстве, но во всех странах мира, причем крупная — 10, 15, 30, 40 процентов. То, что Китай девальвировал юань, где-то даже может быть и позитивно для Китая, потому что экспорт станет более выгодным, опять же, увеличится прибыльность. Ну, а потом, мы же все понимаем, почему это было сделано. Китай хотел войти в корзину МВФ, ввести юань. Но пока этот вопрос закрыли до осени.
В российских и мировых СМИ много внимания уделяется территориальным конфликтам Китая с соседними государствами, многие из которых являются союзниками США. В свою очередь американское руководство, в частности президент Барак Обама в Вест-Пойнте, прямо называет Китай и Россию главными противниками США в XXI веке. Насколько серьезен этот конфликт Китая и США, до каких пределов он может дойти?
Я не вижу, во-первых, как бы особой конфликтной составляющей между Китаем и США. Есть риторика, есть высказывания, но есть как бы базовые вещи. Вообще, отношения Китая с США давно характеризуются как отношения стратегического соперничества. Даже не партнерства, а соперничества. Они действительно соперники, но с другой стороны, товарооборот между Соединенными Штатами и Китаем 500 млрд. долларов. Это серьезно. Плюс в резервах Китая на порядка 2 трлн. долларов, по-моему, казначейских облигаций Соединенных Штатов. Китайцы сейчас их сбрасывают, но все равно это много. То есть, есть базовые вещи, которые не позволяют идти на серьезный конфликт.
А что касается островных проблем, понимаете, тут же провокации идут с обеих сторон. С одной стороны, не Китай начал это, с другой стороны у Китая есть концепция, высказанная в свое время Си Цзиньпином, которая в русской интерпретации звучит как «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей мы ни вершка не отдадим». В Китае растет идеология ханьского национализма, не учитывать этого руководство Китая не может, а территории — это один из элементов. Вот сколько бодаются Армения с Азербайджаном за Нагорный Карабах? Вот это проблема. То же самое у китайцев. Китайцы считают эти территории своими, исконно своими, японцы считают своими, филиппинцы своими. Где правда?
Насколько оправданы надежды Москвы, что Пекин в этой геополитической борьбе России с Западом поможет, подставит плечо?
Он не подставит. Дипломатически подставит и подставляет на уровне дипломатии, вопросов нет. И в ООН, и везде, Пекин поддерживает Россию. Либо молчит, либо выступает на стороне России. Но с точки зрения военной… Я и не вижу возможности военного конфликта.
А экономически?
Экономически Китай будет делать то, что выгодно ему. Если это совпадает с интересами Китая, то да. Допустим, ну не выгодно сейчас торговать китайским бизнесменам с Россией. Потому что, в условиях нестабильности рубля, колебаний, они терпят убытки. Китайское правительство поддерживает этих бизнесменов, которые торгуют с Россией. Но это тоже позитивный фактор, хотя бы не выступают против.
Как вы оцениваете отказ от приезда делегаций западных лидеров в Пекин на празднование 70-летия окончания Второй Мировой войны или информацию о возможности введения со стороны США санкций против китайских компаний за нарушение авторских прав?
Это элемент противостояния, не более того. Опять же надо оценить, а что это за праздник такой? Для Китая, безусловно, важный — официальное окончание Второй Мировой войны. Но надо же смотреть на всю историю.
Это был жест со стороны Запада, сигнал или просто недооценка значения этого праздника для самого Китая?
Это недооценка роли Китая в войне. Хотя, Китаю никакой оценки не надо. Это член Совета Безопасности, создатель ООН. Ну не приехали и не приехали, для Китая это конечно неприятно, но не смертельно. Ничего страшного, они и в Россию не приехали на 9 мая.
Просто Запад пересматривает, как бы, вообще историю Второй Мировой войны, смотрит на все эти вещи по-другому. Хотя, с моей точки зрения, это, конечно, нонсенс не приехать на 70 лет Победы, не признавать роли России в борьбе с фашизмом, или роли Китая в борьбе с японским империализмом, или современной роли Китая. Это неправильно, но это их проблемы. В Китае к этому относятся спокойно.
Источник:http://ia-centr.ru/expert/21595/