- Жанар, как будет проходить усиление роли правительства и парламента, и какими новыми полномочиями их наделят?

- Откровенно говоря, проект поправок в Конституцию РК, опубликованный в казахстанских СМИ, напоминает игру «найди 10 отличий на двух картинках», причем для очень продвинутого уровня. Распределение полномочий в пользу парламента выглядит настолько несущественным, что разглядеть их можно разве что под лупой. Взять, к примеру, норму, обязывающую премьер-министра проводить консультации с Мажилисом (нижней палатой казахстанского парламента) перед тем, как внести президенту представление о структуре правительства. Ничего радикально нового в этом, собственно говоря, нет.

 И сейчас, согласно действующей Конституции, президент назначает премьер-министра только после консультаций с парламентскими фракциями и только с согласия Мажилиса. Одобрение сената требуется для назначения председателя Нацбанка, генерального прокурора и главы Комитета национальной безопасности.

Таким образом, казахстанский парламент и без каких-либо изменений в Конституцию теоретически обладает необходимыми инструментами для того, чтобы влиять на кадровую политику в правительстве, Нацбанке, силовых органов. Однако, как известно, политических кризисов, связанных с нежеланием парламента согласовать предлагаемые президентом кандидатуры, во всяком случае, при действующей Конституции 1995 года, не возникало.

В какой форме, на каких площадках проводятся консультации с парламентскими фракциями перед внесением кандидатуры председателя правительства, ведется ли при этом какой-то политический торг – неизвестно. По крайней мере, в публичном пространстве такой информации нет.

Еще одна предлагаемая поправка – правительство будет слагать свои полномочия не перед президентом, а перед вновь избранным Мажилисом. По сути, это регламентация ритуала – не более того.

 Таким образом, казахстанские политические реалии таковы, что главным инструментом регламентации политических процессов являются не писанные нормы, а качество самих институтов, в данном случае парламента. Еще большее значение имеет негласный политический этикет, предполагающий согласованность действий всех ветвей власти - законодательной, исполнительной, судебной. Эти правила игры сформировались в середине 90-х годов, когда для ускоренной модернизации экономики требовалось, чтобы правительство, парламент, судебные органы работали в унисон, как единое целое. Но насколько они актуальны сегодня, когда в усложнившихся экономических и общественных реалиях требуется реальная конкуренция политических сил и обоюдный контроль?

 Чтобы усилить парламент нет необходимости расширять его полномочия: повторюсь, теоретически их и сегодня достаточно. Надо изменить сами принципы отбора в представительные органы. Отказаться от лояльности как ключевого условия электоральной привлекательности кандидата в депутаты. Условиями рекрутирования в законодательный орган инициативных политиков, способных к здоровой конкуренции, могли бы стать, во-первых, возвращение к пропорционально-мажоритарной выборной системе, чтобы хотя бы часть заседающих в парламенте депутатов представляли одномандатные округа, во-вторых, снижение для политических партий порогового уровня для вхождения в Мажилис.

Что касается поправок, касающихся правительства, то исполнительная ветвь власти в Казахстане нуждается не столько в расширении полномочий, сколько в усилении ответственности. Согласно предлагаемым изменениям в Конституцию, правительство будет самостоятельно утверждать госпрограммы, а вот об ответственности за их реализацию в поправках не упоминается. Хотя одно из самых слабых мест госпрограмм – это не их разработка и принятие – их продуцирование в казахстанском правительстве поставлено на конвейер – а реализация, прозрачность, подотчетность и ответственность членов правительства за положительный результат.

 В связи с этим возникает вопрос – зачем же нужна конституционная реформа, если предлагаемые ею новшество настолько незначительны? Звучат предположения, что настоящий проект конституционной реформы, в котором будут предложены радикальные изменения, появится в ходе общественного обсуждения проекта.

 Есть также конспирологическая теория о том, что конституционная реформа нужна только для того, чтобы внести изменения в 26 статью Основного закона. Согласно предлагаемым поправкам право частной собственности и ее неприкосновенность будет закреплена не только за гражданами Казахстана, но и за каждым человеком, законно приобретшим имущество на территории республики. Якобы эта норма вводится для того, чтобы разрешить иностранцам покупать землю в Казахстане. Хотя после наложенного моратория на поправки в Земельный кодекс речи не идет даже о долгосрочной сдаче земли в аренду иностранцам, не говоря уже о ее продаже.

 Полагаю, что мы находимся в самом начале конституционной реформы, и нынешний проект поправок пилотный, тестовый, этим и объясняется его «недосказанность». Возможно, президент планирует протестировать дееспособность нынешнего правительства и парламента, а затем уже определить дальнейшее направление реформ.

 - Как Вы считаете, последние внутриполитические изменения в Казахстане - это подготовка к постепенному «транзиту власти»?

 - Что касается подготовки к транзиту власти, который стал едва ли не аксиомой в местной политической публицистике, то здесь мы имеем дело, скорее, с каким-то растиражированным клише.

О транзите власти в Казахстане заговорили после смерти узбекского лидера Ислама Каримова в сентябре прошлого года. С тех пор едва ли не каждое событие на казахстанском внутриполитическом поле истолковывается как неопровержимое доказательство того, что этот процесс запущен – будь то кадровые перестановки, аресты, конституционная реформа.

 Хотя крупномасштабные кадровые перестановки являются привычным явлением в казахстанской политической жизни, а участившиеся аресты в рамках новой антикоррупционной кампании объясняются экономическим кризисом и нехваткой денег в государстве. В этой ситуации коррупционеры, которых можно было еще терпеть в «тучные» годы, действительно, наносят непоправимый вред самим основам государственной экономики.

Что касается конституционной реформы, то она проводилась и в 1998, и в 2004, и в 2007 годах, и тоже под знаменем усиления представительной и законодательной ветви власти, а также повышения ответственности правительства перед парламентом. Ничего кардинально нового нынешняя реформа не декларирует.

 Все, что нам известно о возможности так называемого транзита из первых уст – это заявление, сделанное президентом в интервью агентству Bloomberg. Как известно, Нурсултан Назарбаев подтвердил, что будет работать до 2020 года, то есть до истечения нынешнего президентского срока. И не исключил, что будет баллотироваться на новый срок в зависимости от состояния здоровья и уровня поддержки населения Казахстана. Как известно, ни первое, ни, тем более, второе пока президента не подводило.

 Очевидным признаком подготовки к транзиту можно было бы посчитать явное укрепление позиций той или иной фигуры или элитной группы в ущерб другим. Однако президент по-прежнему сохраняют систему баланса интересов различных групп, укрепляя их позиции в одном направлении и ослабляя в другом. Это позволяет ему удерживать элиты в состоянии постоянного вежливого компромисса.

 - Можно ли признать ротацию кадров, процессы которой довольно интенсивны, необходимой мерой в режиме антикризисного управления?

 - Процессы ротации кадров в Казахстане всегда были более интенсивными, нежели, скажем, в России. Кадровые назначения последних месяцев, безусловно, связаны с необходимостью реагировать на кризисные явления в экономике, обусловленные падением цен на нефть. В этом свете следует рассматривать отставку Карима Масимова с поста премьер-министра. Вероятно, от главы Кабмина ждали повторения эффективной антикризисной программы 2008-2009 года. Не получив ожидаемого результата, президент сделал ставку на нового председателя правительства Бакытжана Сагинтаева, который, вероятно, должен быть более мотивирован на результат.

Неслучайно одной из самых ротируемых должностей в правительстве стал пост министра национальной экономики. В течение года сменилось три министра экономики, причем двое ушли в отставку по отрицательным мотивам. Ерболат Досаев из-за провала в проведении земельной реформы, Куандык Бишимбаев и вовсе оказался фигурантом уголовного дела.

 На недавнем расширенном заседании правительства президент объяснил нового назначенцу Тимуру Сулейменову, чего он ожидает от министра национальной экономики - креативных планов и предложений для государства и правительства. Однако, как известно, один министр в поле не воин, разработка и реализация антикризисной программы – это командная работу, поэтому, надеюсь, молодого министра не назначат виноватым в низких экономических показателях.

 - Не теряет ли своей актуальности ставка на молодые кадры - на «болашаковцев», или в сложившейся ситуации важнее опытные управленцы в парламенте и на постах глав ведомств?

 - Я бы не стала спешить с выводами. Да, двое молодых и перспективных управленцев - экс-министр нацэкономики Куандык Бишимбаев и замруководителя администрации президента Баглан Майлыбаева – были отправлены в отставку и более того - оказались в орбите уголовного преследования. Однако на смену Бишимбаеву пришел другой болашаковец – Тимур Сулейменов (он учился в Мерилендском Университете Школы бизнеса Р. Смита). Да и другие стипендиаты программы такие, как аким Алматы Бауыржан Байбек и глава Западно-Казахстанской области Алтай Кульгинов, по-прежнему на хорошему счету у президента.

 В то же время некоторые представители старой гвардии в последние месяцы оказались не у дел, например, экс-председатель КНБ Нартай Дутбаев, задержанный по обвинению в разглашении госсекретов и превышении должностных полномочий, и бывший посол Казахстана в Хорватии Аслан Мусин, отправленный на пенсию.

Скорее всего, никакой кампанейщины в отношении молодых управленцев и болашаковцев нет, и все совпадения последних месяцев случайны.

 Беседовал Алексей Чекрыжов.